Я в Киеве
НК: Одни говорят, что Киев красивый, теплый, уютный. Другие – что безобразный, грязный, непригодный для жизни. А по-вашему?
В первую очередь хаотичный, не цельный, нарезанный на части для продажи. Город как поле боя, которое человек перебегает между припаркованными на тротуарах автомобилями под обстрелом рекламы с бесчисленных билбордов. В то же время остались нетронутые зоны, пространства уюта и рекреации. Их все еще много, но они все время гибнут, а и их последним спасением оказывается как можно меньшая видимость. «Теплый и уютный» Киев уходит в тень, прячется.
НК: Когда вы возвращаетесь в Киев после зарубежной поездки, что вы чувствуете — радость или досаду?
Мне интересно наблюдать изменения. Паузы вроде зарубежных поездок помогают в этом - возвращение дает цельную умопостигаемую картину. Характер изменений ясен, только на все тот же вектор накручиваются новые формы. Конечно, город замусоривается визуально. Особенно хорошо видно, когда пересекаешь Днепр по мосту, глядя на правый берег. Это не радует совсем.
НК: В чем уникальность Киева?
В тех же пространствах рекреации, пустотах, местах, где стихает городская динамика. В ясных картинах встреч исторических слоев, когда город можно читать как рассказ. Но и нынешняя бездумность разрушения городского пространства тоже по-своему уникальна. Эклектичность сегодняшнего Киева уникальна, его способность противоречить самому себе.
НК: Киев вдохновляет вас как художника, или наоборот – «грузит»?
Меня вдохновляет как художника именно то, что «грузит». Ряд моих работ именно об этом - «Продажные», «Новообразования», «Фиксация». Разрушение городского пространства в постсоветский период - одна из ключевых тем. А Киев - основной пример.
НК: Есть ли в Киеве что-то такое, что не перестает вас приятно удивлять?
Какая-то местная инертность, лень - последнее, что замедляет скатывание городского пространства к катастрофе. Лень против жадности. Надеюсь что, лень победит.
А вообще почти всякое перемещение за пределы центра дает возможность для каких-то открытий. В области советского монументального искусства, например. Из недавнего обнаруженного - окружение станции метро «Черниговская».
НК: Нравится ли вам скульптурный парк на Пейзажной аллее?
Безобразный парк. Прекрасная работа Жанны мало что меняет. Дело в композиции, в связи объектов с местом. Это расползающаяся свалка скульптур - независимо от того, плохи они или хороши. Вероятно, в свое время сама Пейзажная аллея стала достаточно радикальным проектом, разрушившим определенную сложившуюся среду обитания - но проект Милецкого был продуктом модернистского мировоззрения, для которого базовой идеей было целостное разумное планирование жизненного пространства. Невозможно было мыслить деталью, вне связи всего со всем. Нынешний парк - симптом мировоззрения, для которого ключевыми являются накопление и экспансия, при полном забвении идеи общего. В соответствии с таким взглядом, скульптур должно быть как можно больше, они должны быть как можно заметнее, и вставить их надо во все возможные щели. «Котики» также расползаются в поисках еще не занятых участков. Куда дальше? Скульптуры окружат плотным кольцом планируемый церковный новодел Московского патриархата и офисный новодел Киевского?
Активисты протестуют против проекта “KIEV FASHION PARK”
Насколько помню, устроители Kiev Fashion Park во время протестов часто повторяли «а людям нравится». Это тоже симптом - воспринимать людей и их «нравится» как нечто закостеневшее, стабильное. Отказаться от всяких попыток эстетического воспитания, давать то, что будет иметь наиболее вероятный успех у потребителей здесь и сейчас. Это «вечный сегодняшний день», отказ мыслить исторически.
НК: Одни пророчат упадок украинского арта (кризис, денег нет и т.п.), другие — наоборот, подъем (причем по этим же причинам: мол, в трудные времена «пробивает» на творчество). А по-вашему, как будет в ближайшее время?
Для меня важной является наша среда, наш круг художников, работающий скорее международно. Это нечто отдельное от «украинского арта» - если под ним понимается исключительно местная художественная среди и ее институции. Для него отсутствие денег может быть губительным, так как он себя выстраивает в «фестивальном» режиме - через воспроизводство зрелища, через создание эффектной картинки. Для нас же куда более вредной является экспансия глянца, той же эффектной картинки, пустой репрезентации, в публичные художественные институции - в первую очередь в государственные музеи. Бывшая недавно возможной трансформация Национального Художественного Музея Татьяной Мироновой в место для «арт-вечеринок», или развитие «Мистецького Арсенала» в сторону какого-то ярмарочного центра, а не музея - такого рода вещи кажутся неприемлемыми. Еще одна опасность - бюрократический разгром независимых институций вроде Центра Визуальной Культуры дорвавшимися до властных кресел консерваторами-ксенофобами, или вполне реальные погромы выставок их младшими единомышленниками.
НК: Артур Белозеров («ЛабКомбинат») в нашем недавнем с ним интервью об украинской арт-среде сказал так: «Культура у нас в вечном андеграунде. Ну, кроме PinchukArtCentre, «М17» и тому подобных мест. Это коммерчески успешные люди, но к культуре они не имеют ни малейшего отношения. Разве что просветительскую функцию выполняют — привозят какие-то бренды-тренды... А украинское искусство в глубоко инвалидном состоянии. Молодежью же никто не занимается — взяли в оборот какую-то группку художников и ведут их. Вот пойди к Карасю или Гудимову, попробуй сделать выставку — даже очень хорошую. Они не возьмут, им это не нужно — они занимаются развитием группы выбранных ими людей. Всё очень локально, местечково». Согласны ли вы с ним?
Честно говоря, мне сложно серьезно относиться к чему-либо, что Артур говорит. Но, по крайней мере, все здесь им сказанное действительно очень местечково и в этом совсем не выпадает из общей ситуации.
Насчет Карася или Гудимова: выбрать небольшую группу художников и работать именно с ними - это естественно для коммерческой галереи. Другое дело, что галерей здесь очень мало. «Заниматься молодежью» должны в первую очередь художественные учебные заведения, а там сейчас происходит консервация советского художественного образования, разрыв же с современным художественным процессом только увеличивается. Требовать чего-то надо в первую очередь от государственных (то есть принадлежащих всем) институций, а не от частных галерей. Обязанность последних - корректно работать с художниками, которых они сами выбрали. «Имеют отношение к культуре» все, кто в ней работает. Только «иметь отношение» - это не индульгенция. Татьяна Миронова или парк скульптур на БЖ тоже часть здешнего культурного пространства. Проблема в другом - в этом пространстве все слеплено со всем, нет внятных разделений.
Я думаю, основной недостаток здешнего художественного поля - это раздутая репрезентационная часть, избыточно украшенный фасад, и очень мало развитые экспериментально-лабораторная и архивно-музейная части. Причем репрезентация востребована как глянцево-«брендовая», так и низкобюджетно-трэшевая. Вторая, кажется, приветствуется даже больше - можно за копейки покрывать огромные выставочные площади. Так что «молодежь» ждут с распростертыми объятиями - но только до тех пор, пока она не захочет серьезного отношения к своему труду. Когда речь заходит о гонорарах для художников и о бюджетах на производство работ, открытость резко сходит на нет.
Так или иначе, именно из провинциальности и периферийности можно извлекать смысл и делать ее важной в общей культуре. Но это отдельный разговор. .
НК: Что в Киеве вы хотели бы приобрести, но не хватит средств или возможностей?
Мастерскую-ангар с прозрачным потолком. А бытовые потребности у меня крайне скромны.
НК: Ваши любимые места в Киеве?
Зеленые холмы на Татарке, Поскотина, старый и новый ботсады. А взросление прошло на руинах «Зеленки», на запустелом кладбище на Замковой горе, на Воздвиженке, где тогда был огромный пустырь. Я привязан к городским «промежуткам» и зонам покоя.
Еще привлекают советские монументальные композиции на проспекте Науки, скульптурный ансамбль в парке Победы, «Радуга» - потрясающая скульптура. Вообще, советское - важный сюжет для меня. Оно вызывает эстетическое притяжение и этическое отторжение одновременно.
НК: Какие мероприятия любите посещать?
Сложно ответить. Открытия выставок не люблю, но захожу или к друзьям, или на то, что считаю важным - часто эти две категории совпадают. Или если выставка - это старт чего-то нового, на что есть надежда. Вчера пришел на выставку Ольги Ланько в Арсенале - очень здорово. Но какие-то не-выставочные события в художественном поле меня интересуют больше. А вообще, хочется отсекать лишнее, какую-то пустую событийность. Тяга к «своим» пространствам. Cкорее home parties, чем клубы.
НК: Кто из ныне живущих киевлян вызывает у вас наибольшее уважение?
Назвать одно-два имени значило бы создать иерархию среди тех, к кому испытываю уважение, а я этого не хочу. Вроде бы ваш вопрос указывает на «классиков» и «святых старцев» - но когда о них думаю, мне в первую очередь вспоминается Федор Тетянич (Фрипулья). Мощный художник, которого большинство считало просто забавным местным фриком. Его наследие разваливается и умирает без соответствующего хранения - эти вещи надо спасать, а для этого их нужно вернуть музейной традиции. Но он умер в 2007 году, так что я отошел от темы.
НК: Чего вам не хватает в Киеве?
Какого-то договора не разрушать то, что есть. Общего понимания городского пространства как целостного организма.
НК: Где в Киеве вы чувствуете себя неуютно?
Майдан обезображенный стараюсь обходить стороной, хотя не всегда выходит. Вообще, открытое городское пространство, особенно его «коммерчески интенсивные» части - это все то же поле боя, какофония голосов, борющихся за твое внимание. Это бывает невыносимо - но я с этим работаю, так что не имею права отворачиваться.
НК: У вас есть какие-нибудь городские фобии?
Машины на тротуарах, билборды, закрывающие небо. Возможность того, что закроют продуктовый магазин рядом с домом и на его месте возникнет бутик. Что вместо соседнего сквера появится офисное здание или церковь - причем в любой момент. Похоже, у меня с «городом на продажу» глубокая несовместимость.
НК: Вы можете отличить киевлянина от жителя другого города? Если да, то как?
Поздно отличать. И это к лучшему.
НК: НК: Ваше отношение к противостоянию «коренные vs понаехавшие»?
Сегодняшний мир - это мир мигрантов. Перемещаясь по разным странам в связи с выставочными делами, я сам постоянно оказываюсь в положении чужеродного объекта в глазах местных жителей, так что мне сложно сохранять предвзятость. Да и вообще, я не с этой стороны подхожу к людям.
НК: НК: Вы коренной киевлянин?
Родился здесь. Родители - ученые. Отца распределили после МИФИ в конструкторское бюро завода «Арсенал». Вообще, ученые в советское время были крайне мобильной группой.
НК: Вы бы хотели остаться в Киеве навсегда или есть другие планы/надежды?
Да, я хотел бы остаться здесь. Во-первых, моя работа связана со здешней реальностью - причем именно с ее травматическим опытом. Во-вторых, просто не хочется переламывать себя, менять привычки. В-третьих, я и так довольно много езжу, хочется иметь место, куда постоянно возвращаешься.
Об авторе
Никита Кадан родился в 1982 г. в Киеве, где сейчас живет и работает. В 2007 г. закончил Национальную академию искусств и архитектуры в Киеве.
Художник, график, автор объектов и инсталляций. Член группы Р.Э.П. и кураторского объединения Худсовет. В 2011 г. получил первую премию PinchukArtCentre.
Его работы были представлены в Украине и за рубежом, включая Немецкий Исторический Музей (Берлин), Utah Museum of Contemporary Art UMOCA (Солт Лейк Сити), Первую Киевскую международную биеннале современного искусства «ARSЕNALE», Центр современного искусства De Appel (Амстердам), The Elizabeth Foundation for the Arts (Нью-Йорк).
