Начиная с детства и юности, я не замечал за собой психических проблем. Единственное, что меня беспокоило, — это комплексы. Я много копался в себе, считал себя слабым или глупым. Соответственно, мне нужно было срочно начать отжиматься, подтягиваться, научиться драться и пр. Чтобы эти комплексы «закрыть».

Так как мой отец был военным, я тоже поступил в военное училище. Не могу сказать, что мне нравилась учеба, так как было много лишних предметов. Появлялось ощущение, что я снова самый тупой и ничего не умею. Но со временем я стал втягиваться в процесс и даже получал хорошие отметки. Опять же: никаких проблем с психикой, только борьба с комплексами.

Первое проявление расстройства случилось ближе к пятому курсу. Развод родителей. Скорее всего, именно это послужило триггером, щелчком к появлению проблемы. У меня было идиллическое представление семьи: мама любит папу, папа любит маму. А здесь мои идеалы разрушились. Отец представляет новую женщину, мама —- будущего отчима. Начинается дележка квартир, кто кому и что должен. А еще депрессия появилась на фоне того, что я на четвертом курсе сам женился на школьной любви. Представьте, какой удар был по юноше-идеалисту.

Потом меня отправили в технический дивизион на стажировку. Я учился по специальности «Квантовая электроника, лазерная техника». Но реальность оказалась совсем не такой, какой я ее представлял. На фоне осознания того, что я делаю что-то не то, у меня проснулось правдорубство. На подведении итогов стажировки меня все так достало, что я послал начальника. Никак не мог успокоиться, внутри как будто все бурлило. Благо, отец все уладил.

После этого инцидента папа отвёз меня на Балтийское море, чтобы успокоить и как-то ослабить состояние прыжков из депрессии в заведенность. Помогло. Мне стало легче. Но тогда я не знал, что подобные «качели» будут повторяться еще не раз.

После этого этапа жизни на меня накатила тотальная депрессия. Я хотел поговорить, а поговорить не с кем. Жена, которая была для меня первой любовью, оказалась совсем чужой. Не понимала меня, да и, честно, не особо старалась.

С таким настроением я начал часто уходить сам гулять ночью по городу. Тогда я жил в Минске. Родители очень злились, прежде всего на жену. Спрашивали: «Как это ты не знаешь, где Славик?» Скорее всего, тогда у них начали появляться сомнения насчет моего психического состояния. Вскоре они попытались завести меня к какому-то специалисту, но тот не поставил никакой диагноз. Потом были бабки, иглоукалывания и даже душ Шарко. Как будто он мог помочь.

В итоге, имея эти странные поведенческие качели, я в 22 года уезжаю в Казахстан. На протяжении года у меня страшно болела голова. Как мне потом объяснили, уже произошли какие-то нарушения на уровне физиологического здоровья. Я сам обратился к специалисту, но он сказал, что мои боли появляются от того, что я… слишком восприимчив.

Бывали и суицидальные мысли. Находясь далеко на полигонах в Казахстане, я часто задавался мыслью: а зачем я вообще живу. Вроде как жена есть, ребёнок недавно родился. Но ничего не радует. Такой себе максимализм и перфекционизм в депрессивном состоянии, которые присущи биполярникам.

От суицида остановили мысли о семье. Я подумал: а что будет с ними, если я умру. Но общая депрессия никуда не ушла.

В таком состоянии без мотивации — а уже сейчас я знаю, что так называют клиническую депрессию, — я начал жить дальше. В 1989 году меня перевели в Тверь. Это был какой-то ад. Абсолютно бессмысленная работа: перекладывания документов из места на место, никому не нужные отчеты. Я терпел это два года. В конце концов, на меня опять накатило правдорубство. Я практически послал начальника, свалил с коллегой с работы. Естественно, забухал. Тогда мне было 26. Два или три дня так гудели, что стыдно рассказывать.

В любом случае, после этого «отдыха» я вернулся к жене. Что-то там наврал о том, где был и что делал. Но на тот момент уже начал понимать, что моё состояние изменилось, стало каким-то странным. На фоне алкоголя начался «разгон»: спать не хочется, рой мыслей в голове. Появилась приливная активность, море идей. Говорил себе: «Нужно все менять».

На этом подъёме я попытался снова поговорить с женой. Но ее особо не заботило моё состояние. Пришлось самому попросить вызвать скорую, так как на тот момент я не спал уже третьи сутки.

Приезжает скорая. Говорю, что я военный. Везут в госпиталь. Ну, дали мне какой-то укол, положили в отделение. Я-то лег, но состояние было адски заведенным. Еще и куча больных вокруг, что только добавляло раздражения.

Я принимаю решение свалить из госпиталя домой. Я тогда еще в бермудах был — популярная модель штанов на то время. Представьте: я, с голым торсом (рубашку и туфли выкинул по пути) в 2 часа ночи сбегаю из больницы. До утра гулял по городу, точнее добирался домой с одного конца на другой. Прихожу под дом, а там — никого. Ноги в кровавых мозолях, уже и усталость, наконец-то, накатила. Я решаю любыми силами залезть в квартиру. Под руку попался балкон на втором этаже. Дома набираю ванную и чисто валюсь в неё без сил. Наверное, я бы тогда и уснул. Но вернулась жена, начала расспрашивать, что со мной происходит. А я что, знаю. Она сразу позвонила моим сослуживцам.

Они меня «запаковали» и отвезли в поликлинику. Я старался что-то там объяснить врачу, но вместо помощи он тупо начал на меня наезжать. Какая реакция будет на такое обращение? Конечно же, только непринятие и желание как можно быстрее сбежать. Я выскакиваю на улицу с осознанием того, что нужно угнать машину. На тот момент я был уверен, что именно так и нужно поступать. Врачи, видя все «это», вызывают скорую психиатрии. Они меня догнали, скрутили, надели мешок на голову и довезли в психиатрическую лечебницу.

В больнице моя бессонница продолжилась. Дошло до состояния, когда я уже не мог трезво думать. В голове была только одна мысль: за что мне такие страдания. Почему меня привязали и держат насильно в окружении психов.

Конечно, это был шок. Представьте: вокруг люди, которые полностью деградировали. Они годами сидят в этих стенах, еще и бормочат что-то непонятное. А я-то осознаю, что они несут какой-то бред, и что я точно не один из них.

Меня положили в реанимацию. Капельницы как-то стабилизировали состояние. Вдогонку сделали электрошоковую терапию. Ее и сейчас делают, но по желанию пациента. Тогда же у меня никто не спрашивал.

В итоге из этой больницы меня перенаправляют в Москву. Положили в отделение к трём другим пациентам. В больнице я пролежал 45 дней. Мне делали курс инсулиновой терапии. Ее суть такая: тебе делают инъекцию и отправляют в кому, а затем из неё вытягивают. Таким образом врачи обнуляют сознание пациента. Но ощущения при этом ужасные. Когда возвращаешься из того мира в этот, остаются только животные рефлексы. Тогда же я получил свой первый диагноз: шубообразная шизофрения. Я не стал его оспаривать, но и признать не мог. Вот было ощущение, что у меня точно не шизофрения.

После лечения я вернулся домой. Занялся бизнесом, но и о диагнозе не распространялся. Понятное дело, знала жена, знали близкие друзья.

Следующие два года были без эксцессов. Единственное — я принял решение, что не хочу жить дальше с женой. Но она была достаточно меркантильной, поэтому просто разойтись не захотела. Жена приняла решение меня «заблокировать», чтобы забрать все имущество. Под предлогом «Слава, Слава, тебе надо полечиться», она затащила меня к врачу. Я, будучи на тот момент в лёгкой «гипе» (гипомании — Авт.), согласился.

И, вот меня снова кладут на лечение. И снова к психам, к которым я себя не относил. Недолго думая, я решаю пойти по накатанной схеме — сбежать. Короче, захожу в душевую комнату. Душ ржавый, еще и страшно воняет. О цвете воды, я думаю, несложно догадаться. От этого меня снова накрывает. Я открываю все источники воды и закрываю двери. Затем рву сиреневую майку, закручиваю ее на голове, как Черепашка-ниндзя, и выношу решетку из окна. Ну, как выношу: разбираю кирпичи вокруг железок. Конечно, уже потом я понял, что этого и добивалась жена — показать врачам, что я псих. Но тогда же я об этом я не думал.

Когда весь процесс закончился, с внешней стороны больницы уже собралось большое количество людей. Персонал, больные и две машины ОМОНа. На тот момент я уже спустил пар, поэтому мне было пофиг, что они будут делать дальше.
С пониманием неизбежного выхожу в коридор. Там меня уже ждёт один ОМОНовец. Сразу же вяжет. Врачи по новой закалывают какими-то препаратами. Около трех суток я был без сознания. Затем очнулся, меня дальше чем-то там лечили. Через три недели выписался и продолжил жить дальше.

Тогда я осознал главное: каждому моему «срыву» предшествовали внешние факторы. Если не случались кризисные моменты, «разгонов» тоже не было. За всеми моими попаданиями в больницы стояла или неудачная личная жизнь, или проблемы с работой, или потеря финансов. Какое-то осознание нестабильности ко мне пришло, но все равно с 1991 года до 2006 года я совсем не лечился. Меня «гасили» в больницах, чтобы прибить маниакальные эпизоды. А чтобы дома поддерживать стабильное состояние таблетками и не доходить до мании — нет.

Бывали моменты, когда на меня хотели повесить уголовное дело. И в СИЗО я попадал. Многие люди считали меня социально-опасным. Но, опять же: где для того подспорье. Именно сейчас из-за этого убеждения людей с ментальными расстройствами и считают неугодными. А они чувствуют себя изгоями.

В 2006 году я расстался с очередной барышней. Для меня это стало ударом ниже пояса. Я ушел в длительный запой, снова случился «разгон». В Подмосковье меня «приняли» менты, отправили в больницу. Именно тогда врачи поставили диагноз «биполярное аффективное расстройство» первого типа. Чисто повезло с профессором, который работал в США и реабилитировал людей, пострадавших в теракте 11 сентября 2001 года. Тогда он мне сказал: «Нет у тебя никакой шизофрении. Это просто БАР». Он меня убедил, что это не конец света. С заболеванием живет масса людей (от 0,5 до 2% от всего населения Земли по данным The World Mental Health Survey Initiative). Профессор даже рассказал, что среди его клиентов с БАР есть депутаты, актеры, бизнесмены. Единственное, что он меня предупредил, — нужно регулярно посещать врача и принимать таблетки. Конечно, в случае подъема, или «гипы», нужно вовремя реагировать. Если это удается, «разгон» гасится одним-двумя уколами. Если нет — все приходит в норму через пару недель в больнице.

Следующие годы я начал отстраивать свою жизнь. Пошел собственный бизнес, нормализация отношений с дочерью. Диагноз я принял, так как мне полегчало, что я не «шизик». Начались поиски врачей, обследование и терапия препаратами.

До 2018 года у меня было еще пару маниакальных эпизодов. Некоторые из них я вовремя ловил сам. Это крайне важно понимать, что ответственность за своё состояние —- это только твоя ответственность. Например, мне помогает ведение дневника состояний (трекера). Но немаловажной является и помощь близких. Очень помогает, когда они следят за твоим состоянием и могут сказать: «Слушай, у тебя начинается. Давай что-то делать». Сейчас мне с этим помогает Лена, женщина, с которой я живу, и друзья.

Самый важный этап в моей жизни начался с переездом в Киев. Мне просто понравился город, я давно хотел в нем жить. В 2016 году я принял решение помогать людям с биполярным аффективным расстройством. В Facebook создал группу поддержки, затем стали появляться реальные встречи с обсуждениями проблем. В 2017 году наша группа оформилась в общественную организацию АРЦ «БАРвинОК». Наш слоган — «от болезни и непонимания к здоровой, полноценной жизни». Другими словами — дестигматизация и ресоциализация. Проблема биполярников и других людей с ментальными расстройствами в чем? Они выпадают из социума. Их не принимают родные, знакомые, окружение. Они не знают, как жить дальше.

Наша организация предлагает участие в группе поддержки, оффлайновый клубный дом с профильными мероприятиями 2−3 раза в неделю, арт-терапию, групповую психотерапию, лайф-чат «Точка опоры» для живого общения с участием специалистов, вебинары. Планируем запустить группу поддержки для родственников и близких.

Также мы помогаем людям с поиском психиатров и психотерапевтов. По социальным ценам с людьми могут работать и наши специалисты.

Главное — чтобы люди не боялись, обращались за помощью и не ставили на своей жизни крест. Диагноз — не приговор. Мой опыт тому пример.

Телефон: +38 044 232 2649 или электронная почта barwinokarc@gmail.com
Сайт организации: https://barwinok.org
Фейсбук-страница организации: https://www.facebook.com/stas0765.
Телеграм-канал организации: https://t.me/barwinokarc.
АРЦ «БАРвинОК» также нуждается в финансовой поддержке
и открыт к сотрудничеству с другими проектами.
Контакты психиатра Кристины Живаго: http://www.zhyvago.doctor