У одного из студентов Киевского института музыки имени Р.М. Глиера 13 марта заподозрили COVID-19. За несколько дней до этого парень ездил в Житомирскую область, где контактировал с 71-летней женщиной ― той самой, которая позже стала первой официальной жертвой COVID-19 в Украине.
Лабораторно заболевание студенту подтвердили 16 марта, парня изолировали. А общежитие института, в котором он живет, 17 марта закрыли на карантин.
В общежитии осталось около 60 человек ― иностранцы, переселенцы и те, кого в Киеве держала работа. Остальные студенты еще в первые дни после отмены занятий (с 12 марта ― прим. ред.) разъехались по домам.
Так сделали и наши герои. Но дома каждый из них столкнулся с проблемами: одним с угрозами звонят и пишут незнакомцы, на других полиция составила административные протоколы. Далее мы разделим ситуации, в которых оказались студенты, на две логические части и опубликуем их в разные дни. По этическим соображениям мы заменили имена всех студентов.
История первая, в которой полиция работает на опережение закона
Студентка Лена уехала домой в Чернигов 12 марта, ее сокурсница Катя в тот же день ― в Черниговский район. Студент Андрей отправился домой в Нежин утром 14 марта.
Все трое рассказывают: о том, что студент их ВУЗа заболел коронавирусом, узнали из чата общежития в Telegram ― там больной сам написал, что тест у него положительный.
Катя, Лена и Андрей говорят, что с больным лично не контактировали ― лишь пользовались в общежитии общей кухней и уборной. А по приезду вместе с близкими самоизолировались. Студенты рассказывают, что чувствуют себя хорошо, симптомы болезни у них не проявлялись.
«Я уехал из общежития 14 марта ― еще до того, как узнал о подтверждении диагноза. А 18 марта мне позвонили из Нежинской инфекционной больницы и МОЗ. Расспрашивали о самочувствии, с кем живу, с кем мог контактировать. Я сказал, что жил с этим студентом на одном этаже, но лично с ним не контактировал», ― рассказывает Андрей.
Аналогичная ситуация и у Лены с Катей ― с обеими врачи связались по телефону. С Леной ― 17 марта, с Катей ― 18 марта. Экспресс-тестов никому из ребят не делали ― как нам объяснили на горячей линии МОЗ, это решение принимает семейный врач в зависимости от симптомов.
На этом история могла бы закончится, но вечером 18 марта домой к Андрею, Кате и Лене пришли полицейские.
«Полицейские с порога заявили, что я якобы сбежал из больницы. Они составили на меня штраф об административном правонарушении. Я, написав, что все отрицаю, поставил подпись. Общежитие я покинул с разрешения коменданта еще до его закрытия. Есть и билет, который это подтверждает (он есть в распоряжении редакции ― прим. ред.). Я изолирован, моя семья тоже не покидает дом. Постоянно меряю температуру ― она 36,6», ― рассказывает Андрей из Нежина.
Похожий рассказ и у Кати ― она, как и Андрей, протокол подписала, указав, что со всем изложенным в нем не согласна.
«У них был выписан на меня протокол. В нем говорилось, что я, зная, что студент из нашего ВУЗа заболел коронавирусом, уехала домой без какого-либо обследования. Но самое забавное было то, что им сообщили, мол, я сбежала из больницы, в которой якобы лежала. Если разобрать ситуацию, получается полный абсурд. Ведь из общежития нас, не побоюсь этого слова, выгнали в панике 12 марта, а студента забрали только 13 марта. И никакое обследование я вообще не проходила», ― рассказывает Катя из Черниговского района.
Студентке Лене из Чернигова повезло чуть больше: вечером 18 марта ее бабушка не открыла полицейским дверь. А утром 19 марта к студентке наведалась инспектор по делам несовершеннолетних ― Лене 17 лет.
«Утром полиция не могла дозвониться мне. Они позвонили маме, спросили, где я, и сказали, что им поступила информация, якобы я сбежала из обсервации. И сразу ― звонок в дверь. Мама с бабушкой вышли в коридор и начали объяснять ситуацию, я тоже вышла и повторила то же самое. Полицейские записали объяснительную с моих слов, составили протокол об административном нарушении. Но так как никакого нарушения не было, в бланке записей не делали, а оставили его пустым. После этого полицейские уехали и больше не звонили», ― говорит Лена из Чернигова.
Протокол на Лену не составили. В протоколах у Кати и Андрея же написано: «...будучи лицом, помещенным на карантин, покинул(а) границы общежития». Оба протокола составлены по статье 44-3 КУоАП «Нарушение правил карантина людей».
Юридические нюансы
Статья, по которой на студентов составили протоколы, 44-3 КУоАП, появилась в Кодексе об административных правонарушениях лишь 17 марта ― после того, как депутаты ВРУ проголосовали за «карантинный закон». Но, согласно ст. 58 Конституции, закон в Украине не имеет обратной силы: «Законы и другие нормативно-правовые акты не имеют обратного действия во времени, кроме случаев, когда они смягчают или отменяют ответственность лица. Никто не может отвечать за деяния, которые на момент их совершения не признавались законом как правонарушение». Проще говоря, статья 44-3 КУоАП «Нарушение правил карантина людей» распространяется на правонарушения, зафиксированные после 17 марта.
Кроме того, никто из студентов не подписывал бумагу о самоизоляции ― ребята вместе с близкими оставались дома 14 дней по своему желанию. То есть, де-юро они не оформляли никаких документов. Андрей стал единственным из троих студентов, которому такую бумагу предложили подписать. Правда, врач пришел к нему с документом лишь 20 марта. Посоветовавшись с родителями, Андрей на фоне составленного на него протокола, подписывать документ отказался.
«Если студенты не знали и им не сообщили о необходимости обсервации или пребывания под наблюдением врача, то нет оснований для ответственности. Если студенты знали о подтверждении диагноза и умышленно нарушали требования о карантинных мероприятиях, то могут быть привлечены к ответственности, но лишь за действия, совершенные после 17 марта», ― говорит юрист Ольга Куришко.
Чтобы понять, на каком основании полиция составила протоколы на студентов и каким образом закон вдруг стал работать с обратной силой, мы обратились за комментарием к пресс-секретарю полиции Черниговской области Юлии Ковтун. И ее ответ нас, мягко говоря, удивил.
«Студенты, о которых идет речь, не соблюдали правила карантина вплоть до составления протоколов. Они контактировали с внуком бабушки, которая умерла от COVID-19 (студент института, у которого лабораторно подтвердилась болезнь ― ред.). У внука тоже подтвердился диагноз, сейчас он пребывает в больнице. Тем не менее студенты поехали по домам, где контактировали со своими родителями. Те, в свою очередь, контактировали с третьими лицами. Студенты должны были придерживаться правил самоизоляции на несколько недель», ― говорит Юлия Ковтун.
Мы еще раз подчеркнули, что ребята уехали из Киева до подтверждения COVID-19 у студента их ВУЗа, с заболевшим лично не контактировали, а документы о самоизоляции не подписывали. И задали пресс-секретарю полиции Черниговской области уточняющий вопрос ― правильно ли мы понимаем, что действия сотрудников в этой ситуации в полиции считают правомерными.
«К нам обратились медики ― они сказали, что предупредили студентов. По словам медиков, они (Катя и Андрей ― ред.) сообщили, что контактировали со студентом, который сам заразился. И речь не о дате отъезда, а о том, что студенты контактировали с третьими лицами, а не самоизолировались. Как я уже сказала выше, студенты не соблюдали правила карантина вплоть до составления протокола, контактируя с третьими лицами. Если же они считают, что протоколы составлены незаконно, то могут оспорить их в законный способ», ― говорит Юлия.
Все последующие вопросы Юлия Ковтун проигнорировала. А студенты, прочитав ее комментарий, возмутились и продолжили настаивать, что с заболевшим студентом даже не пересекались. Врач, которая наблюдает Андрея, от каких-либо комментариев отказалась. До медиков Лены и Кати нам дозвониться не удалось.
Юрист Ольга Куришко говорит, что когда в полицию обращаются медики, в протоколе должна быть указана хоть какая-то информация от них. В случае со студентами это могло быть, например, подтверждение от врачей, что ребята подписали бумагу о самоизоляции или любая другая информация. Проще говоря, хоть что-то, указывающее на причастность медиков к составлению протокола. Но ни одного упоминания о врачах в обоих протоколах нет.
«В протоколах не написано, на основании каких документов студенты были помещены на карантин. И не указано, каких именно мер они не придерживались», ― говорит Ольга Куришко.
Идея есть, нет механизма
Ситуация Андрея, Кати и Лены оставила много вопросов об алгоритме действий тех, кто тем или иным образом контактировал с заболевшими COVID-19, и о правовых аспектах самоизоляции в целом. Почему врачи не связались со студентами сразу, как только те приехали домой, а сделали это лишь 17-18 марта? Почему до 17-18 марта никто не контролировал, находятся ли студенты на самоизоляции? Почему Андрею, который приехал в Нежин 14 марта, медик предложила подписать согласие на самоизоляцию лишь 20 марта, а остальным этого не предложили вовсе? И, в конце концов, может ли контактная особа находиться на самоизоляции в одном помещении с членами своей семьи?
С этими вопросами мы обратились в пресс-службу МОЗ. Там нас направили к пресс-секретарю главного государственного санитарного врача Виктора Ляшко. Та, в свою очередь, переадресовала на Олега Рубана, начальника Главного управления Госпродпотребслужбы в г. Киеве. Ему удалось расставить все точки над «i» в этой ситуации.
Олег Рубан объясняет, что на момент, когда студенты приехали домой, документ-согласие на самоизоляцию еще не был разработан. Кроме того, «работу всей системы» наладили только 23 марта ― именно поэтому медики не сразу связались с ребятами.
«Было четыре студента, которые лично контактировали с заболевшим. Студенты, обратившиеся к вам, ― контакты второго порядка. Им, согласно приказу № 663, достаточно не выходить из помещения и как можно больше времени проводить в своей комнате. И они могут находиться в квартире с родственниками, но те тоже не должны выходить. Иначе это был бы нонсенс ― это самоизоляция, а не больница с режимом», ― говорит Олег Рубан.
По словам Рубана, самоизоляция студентов в этой конкретной ситуации ― вопрос исключительно морального права ребят. Законных оснований составлять протоколы на студентов у полиции не было ― де-юро их никто не уведомил, что нужно самоизолироваться.
«Администрация института должна была оповестить студентов о том, что они должны самоизолироваться. Но этого не было сделано. И это уже вопрос правовой ответственности. К тому же, болезнь у студента подтвердили 16 марта, а карантин в общежитии ввели только 17 марта, то есть не сразу. Поэтому мы уже передали документы в полицию для возбуждения уголовного дела по статье 325 Уголовного кодекса. Каких должностных лиц института привлечь к ответственности, установят правоохранительные органы. Что касается ребят, они точно выиграют суд», ― говорит Олег Рубан.
Лена, Катя и Андрей признаются, что напуганы этой ситуацией, хоть после Новых Санжар и ожидали повышенного внимания к себе. Говорят, что после получения повесток придут в суд и будут отстаивать там свои права. НашКиев.UA будет следить за развитием этой ситуации.
А в качестве эпилога расскажем об одной детали. Андрей 20 марта позвонил на горячую линию Национальной полиции, чтобы разобраться в ситуации. Там ему пообещали перезвонить. На момент выхода статьи, 30 марта, Андрей все еще ждет звонка.
Читайте также: «Как киевский бизнес выживает во время карантина»
