НК: Как давно вы работаете с проектом Havana Cultura?
К.: Я был одним из первых кубинских музыкантов, принявших участиве в проекте. За 5 лет я побывал во многих городах и странах – Лондон, Берлин, .США, Канада. Сейчас живу в Барселоне – можно сказать, стал европейцем.
НК: Повезло вам, как считаете?
К.: Мне очень комфортно в Европе, и с профессиональной точки зрения все складывается удачно. Я занимаюсь музыкой более 15 лет, но именно в Европе вышел мой первый альбом. За 3 года, проведенные в Европе, я увидел намного больше, чем за всю предыдущую жизнь.
НК: Вы – представитель молодого поколения кубинцев. Как вы относитесь к коммунистическим ценностям? С вашими-то некоммунистическими дредами...
К.: Коммунистические ценности и лозунги ближе тем, кому за 35. Мое поколение выросло в другой обстановке – у нас появился интернет, мобильная связь, мы начали интересоваться автомобилями и гаджетами. Времена изменились, изменилась информационная среда, люди думают и живут по-другому. Мы по-прежнему считаем Че героем, но строить коммунизм уже не хотим.
НК: Как вы думаете – Фидель жив?
К.: Слухи о том, Фиделя нет в живых, ходили несколько лет, потому что это было выгодно определенным политическим кругам. Произошла рокировка, сменились люди на руководящих постах, и Фидель снова возник на горизонте. Не так давно Испания приняла группу политических беженцев из Кубы – Фидель снова появился в СМИ с комментариями по этому поводу, как ни в чем не бывало. Выглядел он вполне живым. Кубинские газеты ежедневно публикуют его колонки – «размышления», как он их называет. Не исключено, что тексты пишет он сам. Фидель – икона революции, мне очень жаль, что ему не удалось построить справедливое, счастливое общество, за которое боролись наши родители.
НК: Куба продолжительное время находилась в изоляции. Как это повлияло на вашу музыкальную культуру?
К.: Мы долгое время варились в собственном соку, именно поэтому наши музыкальные корни так крепки. До революции кубинских музыкантов знали во всем мире. Американцы воспринимали Гавану как огромный клуб, в котором никогда не стихали вечеринки.
С другой стороны, все, что касается рока, реггей, хип-хопа и других современных направлений, у нас развито намного слабее, чем в других странах – сказалась изоляция. Найти альбомы современных кубинских музыкантов в Европе очень сложно. Тем не менее, кубинская музыка по-прежнему оказывает сильное влияние на европейскую и американскую. Наши барабаны непобедимы.
НК: Ваша музыка родилась на улицах Гаваны. Где вы играете сейчас?
К.: Мне доводилось играть на улицах, доводилось собирать стадионы на 40-50 тысяч человек. Дело не в количестве – важно, для кого и что играешь. Кубинцы видят в моей музыке отражение самих себя, своей жизни. Для европейцев или американцев я – канал, проводник малознакомой, экзотической культуры.
НК: Вы c детства слушали джаз, реггей и фанк, сейчас играете хип хоп. Какой будет ваша музыка лет через 10?
К.: То, что я играю сейчас, я называю афро-кубинским хип-хопом. Через 10 лет, скорее всего, я по-прежнему буду играть афро-кубинскую музыку с характерными барабанами – я же говорил, у нас очень крепкие корни (смеется). На самом деле, я изучаю музыку разных стран и народов – сейчас, например, мне активно нравятся средиземноморские и индийские мотивы. За 10 лет я накоплю так много информации, что мой стиль будет сложно определить. Думаю, я стану музыкальным мутантом.
