Новое здание Театра на Подоле. (Фото "Наш Киев")
"Шумим, братец, шумим…"
Вынесенные в подзаголовок слова Зарецкого из грибоедовского “Горя от ума” высмеивают бесплодные кулуарные брожения. Не хотелось бы, чтобы стихийный бум протестов киевлян по случаю открытия фасада Театра на Подоле со временем безрезультатно осел, как пыль после падения театрального занавеса. Поэтому так важен независимый анализ создавшейся ситуации.
Подоплека протестов
Зашкаливающее цунами откликов на снятие камуфляжа с фасада театра подтверждает факт небезразличия киевлян к судьбе города. Теперь можно с уверенностью утверждать, что становление открытого общества состоялось. Это радует. Однако появившаяся на первичном выплеске эмоций провокативная критика в соцсетях не выходит за рамки изобретательной вкусовщины, породившей известные всем ярлыки: "крематорий", "саркофаг", "контейнер" и т. п.
Разумеется, не обошлось и без политической подоплеки. Часть протестов связана с именем спонсора, пожертвовавшего 165 млн гривен на реализацию проекта, превратившегося в двадцатилетний долгострой. Хотя, учитывая преобладание деструктивных тенденций над креативными, такой радикальный выход из фатального безденежья можно только приветствовать.
"Свободовец" Игорь Мирошниченко шумно протестует под зданием Театра на Подоле в день презентации обновленного фасада здания. (Фото "Наш Киев")
Достаточно четко видны и другие мотивы участия в обсуждении. Например, желание попиариться на модной теме, заработав реноме активного участника протестных акций. Повод для этого вполне подходящий: отсутствие публичных обсуждений проекта. Здесь нарушения, безусловно, имели место.
В сущности, предварительная демонстрация фасада недостроенного здания и была затеяна с целью тестирования реакции киевлян. К тому же это отличная возможность позволить горожанам выпустить пары возмущения и отвлечь их внимание от других нарушений.
Роль архитектора
Наконец, всех, конечно, интересовала личность прежде неизвестного широкой публике харьковского архитектора Олега Дроздова, которого поспешили обвинить в непрофессионализме и прочих грехах. Хотя на самом деле это, пожалуй, самый яркий и талантливый зодчий среднего поколения, к тому же прекрасно разбирающийся в новейших тенденциях мирового градостроения. Более того, проекты его архитектурного бюро успешно внедряются не только на родине, но и за рубежом.
По центру - архитектор Олег Дроздов. Справа - худрук Театра на Подоле Виталий Малахов. (Фото "Наш Киев")
Думается, Дроздова просто подставили, предложив участие в корректировке начатого другими строительства, при этом в чужом для него городе, ауру которого он не успел постичь. В результате сложилась парадоксальная ситуация: сильную сторону своего проекта – известное по эскизам элегантное решение зрительского и сценического пространства, обустроенного новейшими технологическими устройствами, но пока существующего только в виде бетонных конструкций, – ему пришлось прикрыть ангаром, действительно похожим на металлический контейнер, лишенный каких-либо черт индивидуальной одаренности автора.
Свято место
При всем уважении к руководителю Театра на Подоле Виталию Малахову, его энтузиазму и мытарствам, которые ему пришлось претерпеть в борьбе за помещение для возглавляемого им театра, проблему соответствия здания уникальному, почти слаломному рельефу Андреевского спуска никто не отменял.
Беда в том, что давно выбранное для театра место находится как раз на повороте, открывающем не только фасад, но и профиль здания в виде огромного черного саркофага над залом и колосниками, к тому же обшитого листовым металлом.
Выбранное для театра место находится на повороте, что усугубляет ситуацию. (Фото "Наш Киев")
По кадрам с воздуха видно, что сооружение просто раздавило стоящие рядом патриархальные домишки, напоминая лично мне выползшего из глубин соседнего урочища Кожемяки былинного дракона с отрубленной головой, потерявшего двухэтажную кирпичную челюсть прямо на тротуаре.
Андреевский спуск и новое здание Театра на Подоле с высоты птичьего полета. (Кадр из видео А. Козаченко)
Именно эта часть здания стала главным аргументом в защиту современного экстерьерного решения. На ней нет всяких там розочек и головок, однако по цвету и фактуре она вполне вписывается в исторический контекст.
Вряд ли кто-то будет оспаривать тривиальность соседних зданий "в стиле киевских приказчиков", как его любила называть незабвенная Элеонора Рахлина. Вполне возможно, что со временем их будут считать не столько старинными, сколько устаревшими. Однако в них аккумулирована историческая аура спуска, не говоря уже о том, что в качестве неназойливого фона они помогают раскрыться двум шедеврам, к которым устремлен Андреевский, – замку Ричарда и, конечно, Андреевской церкви.
Замок Ричарда и Андреевская церковь в классической панораме Андреевского спуска. (Фото: Panoramio)
Ведь не случайно архитектор Мичурин, реализуя проект Растрелли, поставил храм на двухэтажный цоколь, затмив его невзрачность гениальной находкой – знаменитой лестницей, подчеркивающей взмывающие к небу купола.
Так, может, именно изобретательное декорирование нависающей над порталом примитивной черной челки хотя бы какой-то скульптурной группой или просто театральными масками из бронзы в тон кирпичному цоколю снизит градус претензий к экстерьеру, оправдывать который существующими в Европе примерами примитивизма вряд ли стоит. Ведь известно, что театр начинается если не с вешалки, то, по крайней мере, со входа.
