Я в Киеве
НК: В чем уникальность Киева?
Во-первых, это город, обладающий очень теплой энергетикой. Он представляется мне каким-то закругленным, что ли — неслучайно у меня в книге есть такой образ как глобус Киева. Здесь что-то с пространством: вы расстались с человеком и разошлись в разные стороны, а через какое-то время глядь — идете навстречу друг другу. Тенденция к закруглению — это ведь космический принцип. Отсюда и присутствующее здесь ощущение вечности, несиюминутности, несуетности. Хотя суетности хватает, на первый взгляд — но, тем не менее, по Киеву можно гулять, этим он сильно отличается от большинства мегаполисов, где гулять не только не хочется, но и вряд ли возможно. Здесь есть некий момент вальяжности: ты можешь идти, идти и не уставать.
Во-вторых, это глубоко мистический город, с «высокоэнергетическими» местами. Неслучайно тут зародилась наша восточнославянская, русская (от слова Русь, а не Россия) цивилизация, и Украина — ее главный правоприемник.
НК: Как много в нынешнем Киеве того, о чем вы говорите? Насколько он «поврежден»?
Это больная тема. Сложившийся абрис города за последнее время сильно пострадал. Люди, которые здесь строят — инвесторы, архитекторы — вроде бы считают себя образованными людьми... Но, похоже, они не понимают или не хотят понять, где они строят и какой грех берут на душу. Бабло победило, и это очень печально. Кстати, во время первого строительного бума (в конце XIX — начале XX века, когда, собственно, и появилась центральная часть Киева, какой мы ее знаем) строили очень аккуратно, с пониманием ландшафтных особенностей и общего вида, так что, например, ни один дом визуально не «перекрывал» находящийся рядом храм. Сейчас же застройщики позволяют себе это повсеместно. Вот эти новейшие многоэтажки-башни... Когда-то в Париже тоже было натыкано башенок, которые строил каждый скоробогатый князек. Куда это все делось? Ушло в небытие. То же будет и с этими «башнями», которыми застроен исторический центр Киева и которые, кстати, возведены далеко не лучшим образом с технологической точки зрения ... Не хочу злорадствовать, просто люди, которые это строили, не заботились не только о том, как эти дома впишутся в картину города, но и о тех людях, которым предстоит в этих домах жить или работать. Не говоря уже об инфраструктуре, о том, где им ставить их машины, как выезжать из этих дворов и т. д.
НК: Что или кто в Киеве вас раздражает больше всего?
Власть, как наша местная... хотя, никакая она не местная!, так и общегосударственная.
НК: Есть ли места в Киеве, которые вы предпочитаете избегать?
Таких мест нет, но, конечно, мне больше нравится центр, чем новостройки. Сам я живу в Бехтеревском переулке, а поскольку моя жизнь «регламентирована» теми местами, где я бываю каждый день в силу своих занятий (а это в основном центр города), то в места, которые мне не нравятся, я практически и не попадаю.
НК: У вас есть какие-нибудь городские фобии?
Ну разве что... однажды проснуться — и не узнать свой город.
НК: Есть ли места в Киеве, которые остались неприкосновенными, про которые можно сказать: «Вот он, настоящий Киев!».
Наверное, такими еще остаются Фроловская гора, Поскотина — но даже там в поле зрения уже попадают вещи, которые «мозолят глаз»... Конечно, мы многое «перевариваем», привыкаем, да и не всё, что построено за последнее время, обязательно так уж плохо. Новая архитектура, разумеется, должна появляться, но хотелось бы, чтобы это делалось с бОльшим пониманием киевского контекста — градостроительного, исторического, культурного, мистического, в конце-концов.
НК: В каком отрезке истории Киева вы предпочли бы жить?
Думаю, что в настоящем. Когда-то, в юности, у меня были мечты — попасть в такое-то и такое-то время. Но чем старше и умудренней опытом ты становишься, понимаешь, насколько мало соответствуют действительности наши представления о другом времени.
НК: Если бы была возможность – памятник кому вы бы поставили в Киеве?
Первое имя, которое пришло в голову — Виктор Некрасов. То, что ему в Киеве до сих пор нет памятника — безобразие.
НК: Ваше мнение по поводу скульптур на Пейзажной аллее и конфликтов, вызванных их появлением?
Сама идея очень классная. Можно, конечно, спорить, какие скульптуры достойны того, чтобы там стоять, а какие — нет. Но в целом, я считаю, что то, что сделано, сделано хорошо. По крайней мере, это не скучно, забавно и наполнено жизнью. Неслучайно люди любят там гулять, и там всегда много детей — это о многом говорит.
Кстати, очень хорошо помню эти места, когда еще никакой аллеи там не было, а был вечный полусгнивший забор, дебри, заросли и глушь. Это, конечно, выглядело очень романтично, но рано или поздно все это неизбежно должно было закончиться. И Пейзажная аллея — это, по моему мнению, единственное, что архитектор Милецкий сделал Киеву хорошего.
Другое дело — то, что сейчас построено в урочище Кожемяки, т. е. новая «кукольная» Воздвиженка, уже получившая название «мертвый город».
НК: В каком киевском кафе или ресторане вы бываете чаще всего?
«Ярослава» на Ярославовом валу и «Ольжин двор».
НК: Чем вы зарабатываете на жизнь?
Сложный вопрос. Я участвую в музыкальной группе Er.J.Orchestra — зарабатываем концертами, когда больше, когда меньше. Вот, книга вышла — может быть, что-то заработаю. Считаю, что это честный заработок.
НК: Вы считаете Киев европейским городом, а киевлян — европейцами?
Киевлян-то осталось совсем мало — пора уже резервации создавать... Не в обиду приезжим сказано, но было бы хорошо, если бы они понимали, что Киев — это не просто место, где можно заработать какие-то деньги, но город с величайшим и своеобразным прошлым. «Недосказанный» город — недовоплощенный в литературе, не «доведенный» до мирового сознания.
Да, Киев во многом европейский город, но не до конца — это закономерно, все-таки 70 лет Совка не могли пройти бесследно, мы до сих пор это наследие «выплевываем». А вообще, «европейскость» - слишком широкое понятие. Европа тоже ведь разная: а ну-ка сравни албанца с немцем или англичанина с греком! Если же сузить понятие «европейскости» до неких демократических принципов, которые должны бы быть общими для всех, то здесь мы отстаем.
НК: Вы коренной киевлянин?
Да.
НК: Вы можете отличить киевлянина от приезжего? Есть какие-то характерные черты?
Киев — теплый город, и настоящие киевляне такие же. Я это помню еще по советским временам. Когда я служил в армии — а служил я в ГДР — у нас в полку было несколько киевлян. Они очень сильно отличались от всех остальных и пользовались всеобщим уважением.
НК: Как относитесь к противостоянию «коренные vs понаехавшие»?
Я не хочу сбиваться в этот дискурс, он достаточно примитивный. Среди моих друзей есть немало людей, которые когда-то — 15, 20 лет назад — приехали сюда, и за это время сделали для Киева очень много хорошего и полезного. Они уже киевляне. С другой стороны — я скажу банальность, но тем не менее — многие коренные киевляне ничем хорошим себя не проявили, и им совершенно до фени город, в котором они живут.
Об авторе
Алексей Александров, музыкант, участник этно-джаз коллектива Er.J.Orchestra, литератор, автор киевской «Книги книг».
О своей недавно опубликованной «Книге книг», которую он писал почти 30 лет:
«Это фантасмагорический роман с довольно сложным построением, весомое место в котором занимает город Киев, иногда даже, можно сказать, становясь персонажем. Но в то же время это роман о киевской богеме, андеграунде 70-80-х годов, моем поколении — тех, кто тогда писал «в стол» и рисовал «в никуда». Все — великие гении, жизнь которых проходила, казалось бы, бесцельно и без толку. Впрочем, я пишу об этом как не о чем-то трагическом, а, наоборот, с юмором. Тем более что многие из прототипов моего романа остались верны себе — пишут, рисуют, реализовались в творчестве (некоторые здесь, некоторые — за границей). Слава Богу, это поколение не растворилось и не «ушло в навоз». В общем, в романе есть, конечно, грусть и ностальгия, но еще больше — юмора, гротеска, игры слов, изобретенных мной эвфемизмов. И совсем нет назидательности.
Что касается Киева, он в «Книге книг» предстает в двух ипостасях. Во-первых, как реальный город, в котором мы все жили тогда — одновременно и романтичный, и пошарпанный, и изуродованный Совком. При этом я пытался описать его в европейском контексте, а не сбиваться в местечковый патриотизм. А вторая ипостась Киева — это параллельно существующий незримый Город Мастеров, куда не каждый сможет попасть (вход только через Золотые ворота, которые в обыденной жизни всегда закрыты).
Книга создавалась 27 лет (конечно, с паузами, иногда длительными, а некоторые главы переписывались по 8-10 раз), плюс еще 3 года я редактировал ее. Текст писался «вразброс»: у меня сперва были только начало и отдельные главы, финал даже не был придуман. Книга с годами как бы «достраивалась». Сложным был и сам процесс «монтажа» книги: я раскладывал на полу готовые и полуготовые главы (примерно половина текста была в рукописном виде — с еще «тех» времен) и решал, что за чем должно следовать и почему. Тогда становилось ясно, где в тексте образовывались «лакуны», которые я заполнял либо оставлял на будущее. В общем, книга представляла собой как бы состоящую из огромного количества фрагментов мозаику, в которой выщерблены целые куски, но общий рисунок тем не менее «читался». Все эти параллельные сюжеты, нанизывающиеся и соприкасающиеся друг с другом, вся эта «мозаика» складывается в единое целое только после прочтения книги целиком, оставляя, я надеюсь, правильное послевкусие».
Художник Михаил Химич (автор уникального социально-архитектурного проекта «5хатки») об Алексее Александрове:
«Была — да и есть до сих пор — тусовка распиздяев-киевлян, насельников таких странных мест, как «кав'ярня» на Пушкинской, БЖ, Пейзажная аллея, Андреевский спуск и все близлежащие парки и скверы. Насколько я помню, этих людей было трудно застать за каким-то дельным занятием, кроме распития портвейна и праздных разговоров. Вообще-то все они были хорошими профессионалами в своем деле — например, Леша Александров — великий музыкант, и его Er.J.Orchestra — безусловно хорошая группа, даже если лишить ее «киевского фона», всего этого чудесного контекста. Леша, его соратник по группе Анжей и их друзья — это такие уникальные бездельники, о которых, наверное, можно было сказать что-то уничижительное... однако на поверку не все так просто. Это люди, которые дожили до уже довольно преклонного возраста, и все, что они делали, несет в себе какой-то внутренний свет, и созданная ими красивая субкультура занимает особое место в сердцах тех, кто в свое время соприкоснулся с нею.
Очевидно, что за богемностью, тусовочностью скрывалось что-то по-настоящему хорошее, так что когда вспоминаешь или видишь этих людей, понимаешь, что они оставили в душе светлый след. Киев быстро меняется, и всё, что связанно с ними, вызывает чувство какой-то теплой ностальгии и благодарности.
Есть такая мысль — она, насколько я помню, принадлежала покойному Грише Хорошилову — что есть отдельный народ «киевляне». Так вот, Леша Александров и вся та уникальная, ни на какую больше не похожая тусовка — как раз такие киевляне».
Презентация «Книги книг» А.Александрова на Замковой горе: