Метро – это интересно. Все откуда-то слышали о трехметровых крысах, призраках в тоннелях, секретных линиях и тоннах консервов на случай ядерной войны. Если что, могу сказать официально – консервов точно нет.
Интерес к метро огромный – это приятно. Хотя зачастую всех интересует одно и то же. Например, пять телеканалов в один день спрашивают, какие именно станции могут функционировать как бомбоубежища. Понятно, что тема важная, но как же непросто убедить руководство в том, что нужно потратить два часа на то, чтобы отдельно поговорить с каждым из телеканалов, плюс подписать разрешение поснимать на разных станциях, а не свести всех в одно место и прокомментировать за 5 минут. Работы в метро действительно много. У всех.
В подземке просто неимоверное количество правил, обучений, допусков, повышений квалификаций… Их проходит весь 7,5-тысячный коллектив. Я уже и забыла, когда так по-настоящему серьезно училась и готовилась к экзаменам. Правда. Ведь тех, кто не сдает, к работе не допускают.
Это сложно воспринимается творческой стороной личности, но только так в метро все и функционирует. На первом месте – дисциплина и знание правил технической эксплуатации. Ведь, например, остановить поезд нужно уметь на автомате, ночью, даже в самом глубоком из снов.
Потому что бывают ЧП. Или «зацеперы» – любители покататься снаружи вагонов. Или даже рьяные поклонники Анны Карениной. В таких ситуациях я всегда переживаю за наших машинистов. После таких происшествий некоторые даже увольняются, а ведь это профессионалы, найти замену которым очень непросто.
Иногда даже в грустном доходит до смешного. Недавно в тоннеле с вагона сорвался подросток. Парня увезли почти без сознания. Приходит журналистка и спрашивает – а как он объяснял свой поступок: хотел экстрима, адреналина? Хочется ответить – о да, из него хлестала кровь, а он продолжал лупить «селфи» в Instagram.
На самом деле все намного банальней – в лучшем случае травматический шок, рыдающие родственники, больницы, операции, реанимации, шрамы. В худшем – почти то же самое, но с моргом в конце. С парнем, собственно, все закончилось благополучно. Прислал извинения и благодарности за то, что остался жив.
А бывает и откровенная глупость. Один пассажир зачем-то решил подпрыгнуть в переходе между станциями. Треснулся головой об потолок и получил сотрясение мозга. Хорошо хоть, что не стал одним из номинантов премии Дарвина – в метро такого добиться вполне возможно.
Отдельная история – мифы. Их много. Часто их создают политики или какие-то псевдо-общественные организации ради пиара, а журналисты поддерживают по незнанию или из-за лени уточнять. Из самых бородатых – о кассире, который украл миллион на жетонах, или заработанном «подземкой» на рекламе миллиарде. По первому – как в не менее бородатом анекдоте: все правда, но не на жетонах, не кассир и не украл. Рекламой же метро давно не занимается – по решению Киевсовета. Тарифы на ее размещение во всем Киеве, включая общественный транспорт, определяет город. Но когда все это объясняешь, пропадает много «горячих» новостей, поэтому слушать объяснения хотят не все.
И как же не вспомнить о повышении тарифа. Честно говоря, я поддерживала эту идею задолго до начала своей работы в метро. Не может оно быть дешевле раздолбанной маршрутки или, простите, клозета на Крещатике. Метрополитен – это сложный подземный город с круглосуточным режимом, километрами туннелей и путей, 52 станциями, десятками служб по всему городу и крайне непростыми условиями работы, где одна ошибка может стоить людям жизни.
Даже если обойтись без европейских аналогов: жители соседней Беларуси платят в метро почти по 6,5 на наши деньги и еще за карточку 14,30 гривны. При этом нужно учитывать, что минская подземка вдвое меньше и проще нашей.
Парадоксально, но многим кажется обоснованным каждое утро платить по 15 гривен за чашку кофе у метро, но не 4 гривны за то, чтобы с головокружительной скоростью проехать под землей, сидя в кресле. Наверное, нужно просто начать чуть больше любить и понимать свой город. Даже если он подземный.
