Дрался за обувь без шнурков: история парня из детского дома

Это вдохновляющая история. Одна из тех, по которым можно снять кино. Многие из нас слышали разные ужасы о детских домах. Но мало кто знает, как там в действительности живется. «Наш Киев» пообщался с парнем, который 10 лет провел в приютах. Он рассказывает, почему отказался от того, чтобы уехать в США к приемным родителям. А еще, насколько правдивы мифы об украинских детских домах и как этот опыт на него повлиял. Герой пожелал остаться анонимным.

Меня зовут Антон. Сейчас мне полных 23 года, в приюте я провел 10 лет. Это, по сути, маленькая детская тюрьма. Иногда большая. Был в разных типах приютов: начиная от обычного распределителя и заканчивая ДБСТ (дитячий будинок сімейного типу). Вышел оттуда по совершеннолетию.

Мне было 8 лет, это был третий класс. Я четко все помню. Это была среда. Мама красиво нас одела, что случалось крайне редко. В основном мы сами собирались в школу, потому что она постоянно работала. Мама сказала: «Придите на занятия, не прогуляйте, пожалуйста». Мы пришли. И на втором или третьем уроке директор позвал нас к себе в кабинет. Мы вошли, нам показали каких-то незнакомых людей и сказали: «Вы едете с ними». После чего погрузили в старенький бобик. Было такое у*******е осеннее утро. Прямо фу, б***ь. Депрессия у меня с того момента началась. Я такой: «Е***ь, грустно». Они такие: «Ну все, дома вы больше жить не будете». А мы такие: «Лол, мы этого ожидали». Отправили на медосмотр, на Богатырскую. Лечили от каких-то непонятных болезней, которых у нас возможно и не было. Нас клопы покусали, но лечили от чесотки. Настолько все было плохо.

Первый приют-распределитель, на Троещине, был просто «восхитительным». Туда с улицы забирали детей-беспризорников. Видят ребенка на вокзале или теплотрассе, и везут в этот распределитель. Просто пачками гребли. Потом искали родителей или направляли по каким-то другим точкам. Там было много разной публики. Начиная от цыган и заканчивай обычными детьми, которых туда сдали родители. Именно так у нас и было.

Нас было 18 человек в комнате. Все вонючие подростки. Условия там были н*********е. Но кормили хорошо, как в школах или садиках: котлеты, рис, компот, хлеб. Полдники были и тому подобное. Сильней всего плохие условия чувствовались во время прогулки. Это п****ц как запомнилось. Там было абсолютно квадратное здание. В нем присутствовал внутренний двор высотой в четыре этажа. И в этом дворике мы гуляли, как в тюрьме. Там сбоку стояла белая разбитая «Газелька». Для каждого отряда ставились две коробки. В первой куртки, а во второй — обувь без шнурков. Команда: «На прогулку!» и вы бежите драться за обувь и куртки. Это такой сюр. Столько разбитых носов. Выходишь, а у тебя два разных ботинка. И ты такой: «Ну, хоть в обуви». Было такое, что зима на улице, а там какой-то чувак реально босой стоит. И п***й какой мороз. Вы все идете гулять, такая процедура. Санитарные условия — тоже минус. Два раза в неделю всех водили мыться в мини-баню. Никаких школьных занятий. Там я провел примерно полгода. Плохо помню это время, потому что оно было очень стрессовым для меня. А мозг любит забывать все плохое. Поэтому оно у меня больше всего расплылось в памяти. Осенью нас забрали туда, а весной мы попали в «Ковчег».

Следующий этап — это центр. Они могут быть на государственном содержании, а могут спонсироваться из-за рубежа или от каких-то фондов. Но государство в основном финансирует только распределители. Первым центром, куда мы попали, был «Ковчег», он находился в Пуще-Водице, спонсировался из США. В Украину приехали две женщины и основали его. Они занимались тем, что отдавали детей на усыновление за рубеж, в основном в Штаты. Мне предложили уехать, но я отказался. У меня есть еще два старших брата и сестра. Я посчитал, что лучше остаться с ними. Мы во всех приютах были вместе и все вышли по совершеннолетию.

В «Ковчеге» было классно. Я там жил в комнате со своими братьями. Абсолютно американские условия. Просто белиссимо. Не факт, что все дети в семьях так жили и питались. Тебя полностью развивали как человека: моральные принципы и все такое. Но это все было построено на христианстве. Мне это не нравилось, потому что присутствовало принуждение: «Ты здесь, значит, будь так добр, пошли в воскресенье в церковь». Все пихалось через Иисуса.

В «Ковчеге» я пробыл два года. В центре свой распорядок дня, мальчики-девочки отдельно, большая открытая территория, воздух. Мы гоняли на великах по Пуще-Водице, английский учили и так далее. Люди там тоже очень классные. Но учеба проходила в закрытом заведении. Там было все построено чисто на христианской основе: «Вас спас Бог. Вам повезло, что Иисус любил сирот» (шутит). Но у них есть определенные сроки. Если никакая семья не хочет брать ребенка, то... А нас никто не хотел брать. Кому нужны сразу четверо? Это было грустно. Еще один момент, когда меня киданули в жизни. Ты уже притерся, всех знаешь, все круто. Думаешь: «Теперь моя жизнь будет здесь». И тебе такие: «Нет, ты ошибся. Сейчас ты здесь не нужен. Иисус есть еще в другом месте, мы договорились».

Нас забрали в не менее христианское место. Церковь всегда шла рядом со мной. Сначала мама религиозный фанатик. Потом Троещина, но она не считается — это слишком святое место для Иисуса. Позже «Ковчег», тоже христианская основа.

Во всех этих приколах мне дали отличный моральный фундамент. Человеческие понятия, как бы это ни звучало. И у меня, из-за того, что я потом многие религии в жизни встречал, сформировалось какое-то свое понимание. Но я не христианин.

Новым пунктом были Донские. Они спонсировались Genesis House или как-то так. Британцы давали на это деньги. И это тоже было очень круто. ДБСТ — это детский дом семейного типа. Грубо говоря, берут людей, которые прошли курсы по воспитанию детей. Имеется в виду, тех, которые сироты или из неблагополучных семей. Им разрешают поиграть в семью, как бы это ни звучало. Это длится до совершеннолетия или со времнем отдают на усыновление. Тут уж как повезет. Но это последняя точка. Так прошло пять лет. С этими людьми все было очень круто. Они очень культурные и потому пришлось научиться многим вещам. Начиная от стирки и заканчивая мытьем ж**ы. В прямом смысле. Потому, что на Троещине нас этому не учили.

В каждом приюте своя система. Но в основном все примерно одинаково. Проснулись в 7-8 утра. Такого понятия как «свободное время» нет. Почему это оно должно у тебя быть? Дальше зарядочка, завтрак, умылись. После этого похавали, в школу, снова похавали, тихий час, домашнее задание. Это если говорить про «Ковчег». У Донских был другой распорядок, более семейный. Мне до сих кажется, что это отличная схема для семьи. Прямо вау. Мы просыпались утром, сами готовили завтрак, шли на учебу. Потом у кого музыкальная школа, у кого еще что-то. В понедельник, среду и пятницу мы ходили в цирковую студию вечером. То есть пришли со школы, похавали, помылись, оделись и уехали туда, до самого вечера. Они из нас дурь выгоняли и забивали нам время, чтобы мы х****й потом не страдали. У нас даже мысли не было пойти что-то употреблять или чем-нибудь таким заняться. По вторникам и четвергам у нас был английский, специально приезжал учитель. Очень классный чувак. Он угорает по НЛО и подсадил меня на всю эту литературу.

Был список, какие кружки и секции есть в доме культуры. И каждый выбирал, что ему нравится. Но все пацаны ходили в цирковую студию. Там же учат делать сальто, жонглировать, подраться можно. Вот мы и ходили туда. Точно повеселей, чем танцы. С музыкой мы тоже выбирали сами. Ты был обязан играть на каком-то одном музыкальном инструменте. Но выбрать его можно самому. Мне понравился баян. Поэтому закончил четыре года музыкалки по классу баяна. Сейчас играю на гитаре, но это уже сам научился.

С Донскими — да. Но не так часто как хотелось бы. В том году, перед каратнином, они были здесь. Мы встретились, было очень круто. Они рады, что я жив. Это люди, которых я могу назввать родителями. Люди, которые воспитали меня таким, какой я есть сейчас. Я им п****ц как благодарен за это. Но, когда они уехали в Америку, связь немного потерялась. Я не могу найти их на Facebook.

Сейчас это неправда. Уже совершенно другая система. Да и тогда это больше говорилось про распределители. Каждый второй там был токсикоманом, особенно в то время. А монополия преступности крутилась вокруг самого важного — еды. В деньгах нет смысла — где их там потратишь? Там в карты и «Монополию» х*****и на еду. Были люди, которые по два дня своей еды торчали. Тем кто не отдавал выбивали зубы. Из-за того, что я малость психопат для меня это казалось нормой. Я не получал п***ы, потому что не тупой. Я просто с ними не играл. Но когда некоторые г*****ы получали от старшаков, я очень сильно радовался.

Когда мы попали в «Ковчег», к нам потом приехали ребята, которые были с нами на распределителе. Классные чуваки, мы потом с ними были еще и в третьем приюте. Я с одним из них до сих пор общаюсь. Он рассказал, что компания ребят, которая там была, в один вечер перенюхали клея. Летальный исход у пятерых человек. И это только одна из известных историй. А сейчас те кто остались в основном сидят по тюрьмам, психбольницам или умерли.

Тогда были нелегкие времена. Вообще ниразу нелегкие. Мама была одна. Бабушка с дедушкой умерли. Она осталась одна с четырьмя детьми. Это довольно сложно. Мама постоянно работала на двух-трех работах. И в какой-то момент начала сходить с ума. Поэтому плотно ушла в религию и так далее. Она сдалась. Но, б***ь, я ее понимаю. Потому что, если бы мы остались у нас на районе, то я не знаю, что бы с нами произошло. Не факт, что я сейчас бы здесь сидел. Раньше у меня была настолько сильная обида, что я ее не чувствовал. Думал, что не обижаюсь. Но в начале прошлого года, когда плюс-минус все вокруг устаканилось, она у меня всплыла. Девушка появилась, кредиты. Обычная жизнь. И обида начала проявляться, прямо п****ц. Мы с мамой долгое время общались, размусоливали эту тему. Я довольно понимающий человек, но детская обида все равно была. Нужно было что-то с этим решать и мы решили. Сейчас у меня с мамой замечательные отношения. Но не как у матери с сыном, этого априори не может быть. Мы больше как друганы. Это очень приятно.

Мама, раз в несколько месяцев, стопудово к нам приезжала. Постоянно обещала, что она нас заберет. После года-второго я понял, что это все н*******о. Может потому у меня и обида, ведь она все время обещала. У меня, кстати, потом было такое, что я начинал обещать, но ничего не делал. Может от мамы цепанул. В распределителе связи со внешним миром не было никакой. Ни в коем в случае. В «Ковчеге» тоже нет. Там связь со внешним миром — это церковь. А еще, то, что нам воспитатели рассказывали. У нас был очень классный воспитатель. Он постоянно скачивал себе что-то на ноутбук и мы смотрели Discovery и тому подобное. А у Донских мы могли интересоваться, чем хотим. Главное, чтобы без х***и. Нам разрешали ездить гулять. По воскресеньям, после церкви, был свободный день.

У нас была даже система финансирования. Довольно мотивирующая. Прикол в том, что ты получаешь оценки за неделю. И если в конце классный руководитель пишет «удовлетворительно», то все они, от восьмерки и выше, конвертируются в деньги. И потом тот у кого за год самая большая сумма едет с ними в Египет. Я должен был поехать, но отдал свою путевку сестре. Я к этому не стремился, просто так получилось. На самом деле, я был троечником, который рисовал на уроках. Ну и отдал свою путевку. Круто ведь, что сестра побывала в Египте.

Опыт. То, чему я научился во всех сферах. Донские больше всего в меня вложили, открыли мне глаза на вещи. Я даже в Германии успел побывать. Мы постоянно ездили выступуть на разные фестивали по цирковому искусству. Я потом даже в цирковую академию сам поступил. Мы выиграли билеты в Германию на каком-то из этих фестивалей, на месяц. Провели там Рождество, это было очень круто.

Ударили по здоровью. Ему п****ц. В детстве все на нервной почве накрылось. У меня проблемы с желудком, зубами. Из-за того, что мелким носил кучу тяжестей п****ц костям и коленям. Психика тоже. А мне только 23. Повезло, что я остался плюс-минус адекватным человеком. А если так взять, то у меня один брат сейчас в тюрьме, он незаконно перевозил людей. А второй — медленно умирает (употребление наркотиков). И сестра тоже с ума сошла, как мне кажется. Хоть она и работает, у нее есть отношения и все такое. Они все будто застряли в пятнадцатилетнем возрасте. Но возможно из-за того, что я п*****т (не очень нервный человек) мне ударило по психике, но я способен дальше развиваться. Хотя здоровым себя тоже не считаю.

И тут у нас начинается графа про наркотики. Это было в последнем ДБСТ, на Лукьяновке. Мы туда попали когда мне было 16 лет. Поскольку Донские долго этим занимались, они решили уехать в Америку. У них там уже были внуки. Так что в последнем ДБСТ к нам было отношение: «Б*я, приходите ночевать». Полная свобода. Вся стипендия у нас на руках, тогда это было 3 тысячи гривен в месяц (2015-2017 годы). На каждого сироту приходит 2 500 гривен, чисто на содержание. Нам приходила стипендия, мы какую-то часть отдавали родителям-воспитателям. Кстати, тоже классные люди, староверы. Они мне показали какую-то другую сторону религии. Меня это сильно удивило, но в позитивном плане.

Там я начал гулять и употреблять наркотики. Ездил на свой район, к брату. Думал: «Я уже взрослый, я хочу умереть». Но, тем не менее, работал. После цирковой академии, когда от нас уехали Донские, мой мозг воспринял все так, будто меня снова бросили. И поскольку я еще был подростокм, то выбрал для себя не лучшие вещи.

Я стал поваром. Даже отучился на него полтора года. Работал, жил на старом районе, были беспорядочные половые связи. Можно сказать, отдыхал после приюта.

Донские нас очень классно влили в это общество. Они показали нам все необходимое, вплоть до театров. Тем не менее, у меня потом была жесткая социофобия. Но мне кажется, что это из-за наркотиков. Мне было сложно даже в транспорте ездить. Казалось, что все на меня смотрели. А я еще и ярко одевался тогда. Паранойя, куча каких-то комплексов. В общем, был 10 лет в приюте, чего там.

Зато я исполнил свою мечту. Всегда думал: «Я хочу сам. Мне не нравится быть с кем-то в комнате». Поэтому сейчас живу один, с котом, и кайфую от этого. Только не очень, когда что-то происходит, а никого нет рядом.

Только у Донских получилось это сделать. В любом приюте не хватало безопасности. Ты сразу же чувствуешь себя брошенным. Ты всегда на чеку: «Б*я, сейчас что-то произойдет». Мало уверенности в том, что здесь тебе будет хорошо. Потому, что основные истории — это родители-алкаши. Хоть у меня мама и не пила. То есть, дети думают, что там будет такая же х***я, как дома. Поэтому все боятся. Повысить чувство безопасности — это то, что нужно изменить. Но мне кажется, что с этим уже попроще. Даже в распределителях сейчас хорошая обстановка. Вплоть до компьютеров и спортивных залов.

У нас в распределителе было такое, что воспитатели, когда набухивались, одного пацана насиловали. Ему было восемь-девять лет. Там работал здоровый мужик, у которого были ночные смены, он приходил бухой, бил детей, занимался этим всем. А я даже имени того малого не помню. Там большой поток был, дети постоянно менялись. Я их не одну сотню видел. Это страшно.

Сейчас поток уже поменьше, конечно. Это только поколение наших родителей — у****ы, которые позаводили себе кучу детей в постсоветское время. Такие: «Хочу трахаться! Хочу четверых детей!». Каких четверых? Ты их прокормишь, б***ь? Тогда уже не было советского ремня, все открылось, а они не знали, что делать. Сейчас такого нет, люди более осознанны. У меня есть знакомые, которые тоже были в приюте. У них есть дети и они к ним так относятся! Мне бы таких родителей.

С некоторыми поддерживаю связь. Вот один, который тоже Антон, с ним мы были в трех разных приютах, крутой чувак. Мы в баскетбол иногда гоняем, он толстым стал. И еще один, Леха, он был со мной в последнем приюте, ушел сейчас в армию. Тоже крутой чувак. Общаюсь с ними и все.

Почти все запоминающиеся истории связаны с избиениями. Я человек терпеливый, но этот момент меня реально впечатлил. Был один чувак, который меня бесил. Это было в распределителе. Он прямо до меня д********я: «Ты чего такой низкий?». Это происходило постоянно и конкретно. Однажды он снова ко мне подсел, когда я рисовал, и такой: «Это рисунок, ты хочешь сказать?». И я ему карандаш в спину воткнул. Он плакал, а я его добивал ногами. Карандаш потом вынули, рану продезинфицировали. Мне старшие сделали выговор, мол, надо было его в туалете бить. Чувак меня после этого больше не доставал.

Сейчас я уже не проявляю агрессию ни к кому, кроме себя. Иногда занимаюсь самобичеванием. Но, вроде как, это тоже пережил. Сейчас даже алкоголь не пью и наркотики не употребляю.

Если вам встретился человек, который был в приюте — шутите над ним. Ему будет легче.